Возмездие белому лазутчику
Гражданская война с каждым днем разгоралась все сильнее. Фронт около Бугульмы часто колебался. Контрреволюционные элементы в городе и уезде вели подрывную работу, антисоветскую агитацию, совершали диверсионные акты (поджоги, ограбления вещевых и продовольственных складов комендатуры и т. д.).
Кое-где в освобожденных деревнях и селах Бугульминского уезда происходили кулацкие выступления. В этих условиях комендатура обязана была уделять особое внимание борьбе с контрреволюцией, иногда применялись карательные меры по отношению к наиболее активным контрреволюционерам.
Вместе с тем комендатура выполняла большую работу по охране города, расквартированию прибывавших в Бугульму воинских частей и борьбе с дезертирством. Благодаря решительным мерам, принятым руководством комендатуры, с помощью комендантской роты и некоторых воинских частей в короткий срок в городе были восстановлены революционный порядок и спокойствие.
Добрым словом хочется вспомнить здесь о коменданте Широкове. Это был человек твердых революционных взглядов и решительных действий, правда, несколько грубоватый, горячий, но справедливый и весьма требовательный. Он воспитывал в нас прямоту и правдивость, бдительность и ненависть к врагам революции. Я не раз был свидетелем того, как он «разносил» своих помощников, командиров и красноармейцев комендантской роты за недостаток бдительности.
Вспоминается такой эпизод. Однажды два красноармейца, патрулируя по городу, задержали ночью у каменных зданий винокуренного завода какого-то подозрительного человека. Когда они привели его в комнату дежурных, Гашек, который в это время был там, спросил задержанного:
— Куда вы шли так поздно, ночью?
— Мать у меня в деревне Письмянка больная лежит и вот хотел ее навестить, — тихо ответил тот.
На предложение Гашека предъявить документы он поспешно вытащил из бокового кармана пиджака паспорт в помятой серой обложке. По нему задержанный числился Василием Петровичем Морозовым. Прописка удостоверяла, что он является жителем Бугульмы. Поскольку дом, в котором тот якобы жил, находится недалеко от комендатуры, Гашек решил отпустить его домой за теплой одеждой, так как задержанный жаловался, что в пиджаке ему без демисезонного пальто холодно. Он заверил Гашека, что через 10 — 15 минут обязательно вернется обратно в комендатуру. Для пущей убедительности оставил паспорт и небольшой узелок. Гашек отпустил его, дав ему 15 минут. Прошло 20, 40 минут, час, другой, а задержанный так и не явился в комендатуру. Гашек сильно забеспокоился и приказал мне с тремя красноармейцами проверить, действительно ли этот человек живет по адресу, указанному в паспорте.
Время уже было позднее: третий час ночи. Подойдя с тремя красноармейцами к дому на Новописьмянной улице, я постучал в окно. Вскоре на крыльце появился старик с небольшой бородкой. Мы попросили его впустить нас в дом, чтобы выяснить некоторые вопросы- Осмотрев все вокруг, я спросил старика:
— Здесь проживает Морозов Василий Петрович?
— Кроме меня и моей старухи у нас никто не живет. Никаких Морозовых мы не знаем. Детей у нас нет, а родственники живут в Самаре, — последовал ответ.
Когда я показал паспорт Морозова и прописку именно в этом доме, старик был потрясен... После тщательной проверки оказалось, что паспорт поддельный. Печать принадлежала Уфимской городской управе. Все было ясно: нас ловко провели. Когда я доложил Гашеку, что мы упустили вражеского лазутчика, он был поражен, долго молчал и только ожесточенно дымил своей трубкой. Потом растерянно стал приговаривать:
— Как он меня одурачил! Как он меня надул! Стыд и срам!..
Гашек очень переживал этот свой промах. Утром он сам все рассказал коменданту. По этому поводу комендант созвал широкое совещание работников комендатуры, где так распек меня и Гашека за доверчиво-либеральное отношение к белогвардейскому лазутчику, что нам обоим было и жарко, и стыдно. Гашеку комендант сказал:
— Он вас обманул, как ребенка, и сбежал. Наверное, этот матерый белогвардеец теперь смеется над работниками комендатуры.
— Это для всех нас хороший урок, а для Гашека — в особенности. Надо всем научиться по поведению распознавать: друг перед тобой или враг. Гашеку надо навсегда отрешиться от мягкосердечия, благодушия и в прифронтовом городе быть начеку...
Гашек заверил, что никогда больше не допустит такой позорной оплошности и будет бдительным в условиях прифронтового города. И свое слово он сдержал.
Кстати сказать, через некоторое время белогвардейского агента настигло возмездие. Во время ожесточенных боев на реке Ик, 18 ноября 1918 года, когда каппелевские войска и бригада польских легионеров под Бугульмой были разгромлены частями Красной Армии, нами было захвачено несколько белогвардейских офицеров. В числе их мы узнали и подпоручика «В. П. Морозова», того самого, который сбежал из комендатуры.
На допросе он признался, что несколько раз приезжал в Бугульму для подготовки в городе и уезде антисоветских выступлений, которые должны были начаться одновременно с наступлением белых. Морозов сообщил нам много ценных сведений о планах командования белой армии.
Постановлением военно-революционного трибунала белый офицер был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.
В результате большой разъяснительной и организаторской работы политотделов армии и воинских соединений, комендатуры и Бугульминского революционного комитета, жизнь в городе постепенно налаживалась. Это отмечалось и в донесении политотдела Правобережной группы войск от 24 октября 1918 года Революционному военному Совету:
«В Бугульме при деятельном содействии политотдела организован комитет бедноты. На собрании граждан после докладов ораторов принята резолюция. В городе все спокойно. Поступает много добровольцев в Красную Армию. Имеется Комитет местных коммунистов.
В помощь Ревкому Бугульмы политотделом командированы три наших агитатора, которые были направлены по селам и деревням для создания комитетов бедноты.
Зав. политич. подотделом Политотдела Правой группы войск 5 армии Востфронта — Гордиенко Секретарь — Берзинь»[1].
Однажды и мне пришлось вместе с Гашеком и агитатором политотдела 5-й армии Михаилом Голубевым съездить для этой цели в несколько чувашских деревень Бугульминского уезда.
Поездка была срочная: в некоторых деревнях в совдепы пролезли кулацкие элементы, и поэтому нам было дано указание такие «совдепы» распустить, а власть передать комитетам бедноты. Мы были только в двух деревнях: одна из них Ивановка, название другой забылось.
В результате таких мероприятий во многих волостях Бугульминского уезда были созданы боевые сельские комитеты бедноты.
Об одном факте такой работы политотдел доносил Революционному Военному Совету армии:
«В деревне Ивановка состоялся национальный митинг на чувашском языке. Произвели перевыборы Комитета деревенской бедноты. Жители совершенно не имели понятия о социализме и революции. До агитации бедняки были под влиянием кулаков. Большой спрос на литературу и газеты на национальном языке. Значительная часть кулаков открыто ведет агитацию против Советской власти»[2].
После перевыборов Гашек и Голубев в этой деревне выступили с докладами о текущем моменте и призывали крестьян оказывать помощь Красной Армии для скорейшего разгрома интервентов и белогвардейцев.
